Читать книгу "Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 1  - Вероника Мелан"

– Выбираете.

– Но я о нем даже ничего не знаю.

– В вашей голове существует несколько тысяч шаблонов, которые формируют структуру пространства будущего на автомате, за вас. Например, вера в то, что качество вещей стало ухудшаться, все больше на рынке подделок, что люди давно предпочитают деньги человечности. Знакомо?

– Но…

Дискутировали с азартом и удовольствием вихрастый Дилан и стоящий за постаментом лектор.

– А это уже прямое указание на то, что продукты, которые вы увидите в магазине на следующей неделе, вновь вызовут у вас волну негодования. А вот у вашей соседки, мисс Летиции, иные убеждения – она умеет фокусироваться на правильном…

Если бы ни новенькая, я бы наслаждалась – тема хорошая.

Но сейчас все струны моей внутренней сущности, вторя об опасности, дребезжали невпопад – огромная редкость. И впервые случившаяся в Нордейле.

Мены не имеют права подселяться просто так – беспричинно или ради удовольствия. Только в целях самозащиты, для помощи просящим либо миру. В моем случае, как я решила, действовал первый вариант – самозащита. И потому не столько подселилась в сознание незнакомки, сколько прощупала его исключительно на наличие угрожающего мне намерения.

И не нашла такового. Мирный ум, расслабленные эмоции, спокойное течение процессов внутри. Ни намека на угрозу.

«Где ошибка?»

Просторная аудитория, полутемная и почти сплошь деревянная – деревянный пол, деревянные скамьи и столы, деревянная сцена – сейчас казалась мне зловещей, как переполненный оперный зал, в котором смешался с толпой террорист-смертник. И вроде бы еще ничего не случилось – веселые диалоги, неверие, смешки, река вопросов, но в лекционном зале для меня нас осталось двое – я и она.

Я прощупала общий фон новенькой еще раз. Затем еще… Угрозы нет. Направленного в мою сторону внимания тоже.

– А что значит «проекция», мистер Дикенсон?

– Проекция – это вы сами, воплотившиеся для собственной игры в предмет или другого человека. В свое зеркало.

– И из проекций состоит весь мир?

– Все миры.

– Что значит, все миры?

– То и значит. Думаете, мы все сейчас находимся в одной и той же аудитории? Увы, должен вас разочаровать. Или вдохновить. Количество аудиторий, которые выглядят для нас одинаково, равно количеству присутствующих в зале человек. Но ради удовольствия общения, реальность выглядит единой, хоть и излучается из каждого из вас самостоятельно.

Кто-то присвистнул:

– Быть такого не может!

Может – отметила я на автомате. И есть. Вот только всю сказанную информацию можно ощутить глубинными сенсорами, но нельзя описать текстом любого языка. Глосс не хватит.

– То есть, наша с Бобом скамейка – не наша? А у него своя, у меня своя?

– Точно так. И кружка, которую вы делите на вашей кухне с вашей девушкой, тоже у каждого своя.

– И унитаз в общаге? – хохмился невысокий брюнет с дальнего ряда. – Чего я тогда боюсь глистов подцепить, если у каждого свой?

– Глистов вы подцепите, просто потому, что боитесь. Создадите. Переместите сюда оттуда, где они у вас уже есть.

– Боже мой! Мистер Дикенсон, срочно научите меня менять автоматические шаблоны! Я боюсь!

Шутника звали Райли. И он жить не мог без того, чтобы не выскочить с репликой, не развеселить сокурсников, не окунуться хотя бы раз в полчаса в пучину всеобщего внимания.

Дикенсон – аккуратный мужчина с короткой бородой, в очках и с модельной стрижкой – ухмылялся; соседние со мной девчонки хихикали. Новенькая повернулась и улыбнулась вместе со всеми.

Меня начало отпускать.

*****

Бернарда.

(Malou Prytz – Left amp; Right)

– Новенькая?

– Ага.

– А чего не с начала года?

Мне не верилось – Айрини меня раскусила. Иначе зачем бы сама подошла на перемене в коридоре, куда мы вышли размять ноги.

«Или случайность?»

Она худая, вытянутая, в темных джинсах и бесформенной кофте. Здесь, где из высоких окон лился яркий дневной свет, она выглядела не то, чтобы неопрятной, но той, кому собственная внешность не особенно важна. А вот глаза цепкие, умные.

«С двойным дном, будто за одной перегородкой есть еще одна, другая. А оттуда смотрит некто настоящий» – странное ощущение.

– Просто недавно узнала про эту школу. Вот, решила попробовать…

– Любопытство, значит?

– Оно самое.

Я старательно сохраняла внутри безмятежность «Дрейка» – так я называла это состояние. Оно ощущается, как «Все всегда хорошо. Если возникают задачи, все они решаемые. Даже если решая их, рухнет мир, можно выстроить еще один, и еще. Время бесконечно, в запасе вечность…»

Мой ненаглядный умел находиться в этом состоянии постоянно – оно помогало ему абстрагироваться, я же усилием воли распараллелила себя, чтобы не выдать истинных чувств – беспокойства, возбуждения, излишнего внимания. Снаружи – эдакая мирная беспечная Бернарда, а в бункере – настороженный наблюдатель. И почему-то казалось, что Айрини смотрит прямо в бункер. Или же пытается его отыскать под моим напускным спокойствием.

«Вот это я понимаю, интуиция!»

Чтобы не молчать, я посмотрела на тонкую тетрадь, которую она держала в руках.

– Я пропустила много интересного?

– Не особенно.

И вновь наши изучающие друг друга взгляды – как много правды и искренних намерений она понимает?

– Переписать предыдущие лекции дашь?

– Я их не пишу.

– Почему?

– Потому что, если то, что объясняет лектор, не заходит сразу, то перечитывать слова бесполезно.

– Может однажды зайдет?

– Чему зайти, то зайдет из любого источника, не обязательно из тетради. Ты ведь знаешь.

«Какое многозначительное „ты ведь знаешь…“»

– Я – Айрини.

Она протянула мне узкую руку – прохладную, со «слепленными» пальцами.

Специально не стала говорить «Бернарда». Много вопросов – много лишней информации. Просто пожала чужую ладонь.

– Дина.

А после вопрос в лоб:

– Зачем ты здесь, Дина?

И стало ясно – она понимает. Все или почти все. Снова врать, что из любопытства? Но Айрини пояснила сама.

– Ты ведь давно переросла эту школу.

– Ты тоже.

И мой ответ, сказанный посреди гулкого коридора, посреди солнечного дня с золотыми за окном деревьями, дал нам понять, что мы «наравне». Эдакие два шпиона, пытающиеся выведать больше, чем готовы выдать. А ва-банк, оказывается, играть не всегда приятно. Все-таки я надеялась подольше побыть в ее глазах просто «новенькой студенткой».